Евгений Евтушенко. 5 стихотворений: Монолог Тиля. Танки идут по Праге. Будь человеком. На смерть грузинского друга. На смерть абхазского друга. Лариса Новосельцева (голос, музыка). Из программы "Евгений Евтушенко: Моё человечество" к годовшине ухода поэта. М., Дом кино, 17.04.2018 Евгений ЕВТУШЕНКО МОНОЛОГ ТИЛЯ Я человек - вот мой дворянский титул. Я, может быть, легенда, может, быль. Меня когда-то называли Тилем, и до сих пор - я тот же самый Тиль. У церкви я всегда ходил в опальных и доверяться богу не привык. Средь верующих - то есть ненормальных - я был нормальный, то есть еретик. Я не хотел кому-то петь в угоду и получать подачки от казны. Я был нормальный - я любил свободу и ненавидел плахи и костры. И я шептал своей любимой - Неле под крики жаворонка на заре: "Как может бог спокойным быть на небе, пока убийцы ходят по земле?" И я искал убийц... Я стал за бога. Я с детства был смиренней голубиц, но у меня теперь была забота - казнить своими песнями убийц. Мои дела частенько были плохи, а вы торжествовали, подлецы, но с шутовского колпака эпохи слетали к черту, словно бубенцы. Со мной пришлось немало повозиться, но не попал я на сковороду, а вельзевулы бывших инквизиций на личном сале жарятся в аду. Я был сожжен, повешен и расстрелян, на дыбу вздернут, сварен в кипятке, но оставался тем же менестрелем, шагающим по свету налегке. Меня хватали вновь, искореняли. Убийцы дело знали назубок, как в подземельях при Эскуриале, в концлагерях, придуманных дай бог! Гудели печи смерти, не стихая. Мой пепел ворошила кочерга. Но, дымом восходя из труб Дахау, живым я опускался на луга. Смеясь над смертью - старой проституткой, я на траве плясал, как дождь грибной, с волынкою, кизилового дудкой, с гармошкою трехрядной и губной. Качаясь тяжко, черные от гари по мне звонили все колокола, не зная, что, убитый в Бабьем Яре, я выбрался сквозь мертвые тела. И, словно мои преданные гёзы, напоминая мне о палачах, за мною шли каштаны и березы, и птицы пели на моих плечах. Мне кое с кем хотелось расквитаться. Не мог лежать я в пепле и золе. Грешно в земле убитым оставаться, пока убийцы ходят по земле! Мне не до звезд, не до весенней сини, когда стучат мне чьи-то костыли, что снова в силе те, кто доносили, допрашивали, мучили и жгли. Да, палачи, конечно, постарели, но все-таки я знаю, старый гёз,- нет истеченья срока преступлений, как нет оплаты крови или слез. По всем асфальтам в поиске бессонном я костылями гневно грохочу и, всматриваясь в лица, по вагонам на четырех подшипниках качу. И я ищу, ищу, не отдыхая, ищу я и при свете, и во мгле... Трубите, трубы грозные Дахау, пока убийцы ходят по земле! И вы из пепла мертвого восстаньте, укрытые расползшимся тряпьем, задушенные женщины и старцы, идем искать душителей, идем! Восстаньте же, замученные дети, среди людей ищите нелюдей и мантии судейские наденьте от имени всех будущих детей! Пускай в аду давно уже набито, там явно не хватает «ряда лиц», и песней поднимаю я убитых и песней их веду искать убийц. От имени Земли и всех галактик, от имени всех вдов и матерей я обвиняю! Кто я? Я голландец. Я русский. Я француз. Поляк. Еврей. Я человек - вот мой дворянский титул. Я, может быть, легенда, может, быль. Меня когда-то называли Тилем, и до сих пор я тот же самый Тиль. И посреди двадцатого столетья я слышу - кто-то стонет и кричит. Чем больше я живу на этом свете, тем больше пепла в сердце мне стучит! 1965 ТАНКИ ИДУТ ПО ПРАГЕ Танки идут по Праге в закатной крови рассвета. Танки идут по правде, которая не газета. Танки идут по соблазнам жить не во власти штампов. Танки идут по солдатам, сидящим внутри этих танков. Боже мой, как это гнусно! Боже - какое паденье! Танки по Ян Гусу. Пушкину и Петефи. Страх - это хамства основа. Охотнорядские хари, вы - это помесь Ноздрева и человека в футляре. Совесть и честь вы попрали. Чудищем едет брюхастым в танках-футлярах по Праге страх, бронированный хамством. Что разбираться в мотивах моторизованной плетки? Чуешь, наивный Манилов, хватку Ноздрева на глотке? Танки идут по склепам, по тем, что еще не родились. Четки чиновничьих скрепок в гусеницы превратились. Разве я враг России? Разве не я счастливым в танки другие, родные, тыкался носом сопливым? Чем же мне жить, как прежде, если, как будто рубанки, танки идут по надежде, что это - родные танки? Прежде, чем я подохну, как - мне не важно - прозван, я обращаюсь к потомку только с единственной просьбой. Пусть надо мной - без рыданий - просто напишут, по правде: "Русский писатель. Раздавлен русскими танками в Праге". 23 августа 1968 Лимит на описание - 5000 знаков, и тексты стихов БУДЬ ЧЕЛОВЕКОМ (ок.1975) НА СМЕРТЬ ГРУЗИНСКОГО ДРУГА (1995) НА СМЕРТЬ АБХАЗСКОГО ДРУГА (1995) вы найдете в Интернете. Съемка: Виктор Вититнов, С.Н. Музыкальная антология VoxPoetica, 2018. Режиссер проекта Сергей Новосельцев
