Иосиф Бродский "Ты поскачешь во мраке..." (читает автор)

Иосиф Бродский "Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам..." Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам, вдоль берёзовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам, вдоль оврагов пустых, по замёрзшей траве, по песчаному дну, освещённый луной, и её замечая одну. Гулкий топот копыт по застывшим холмам - это не с чем сравнить, это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьёшь свою нить, там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей, где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей. Ну и скачет же он по замёрзшей траве, растворяясь впотьмах, возникая вдали, освещённый луной, на бескрайних холмах, мимо чёрных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьёт по лицу, говоря сам с собой, растворяется в чёрном лесу. Вдоль оврагов пустых, мимо чёрных кустов, - не отыщется след, даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет, всё равно ты его ни за что никогда не сумеешь догнать, кто там скачет в холмах, я хочу это знать, я хочу это знать. Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю, одиноким лицом обернувшись к лесному царю - обращаюсь к природе от лица треугольных домов, кто там скачет один, освещённый царицей холмов? Но еловая готика русских равнин поглощает ответ, из распахнутых окон бьёт прекрасный рояль, разливается свет, кто-то скачет в холмах, освещённый луной, возле самых небес, по застывшей траве, мимо чёрных кустов. Приближается лес. Между низких ветвей лошадиный сверкнёт изумруд, кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд, кто глядит на себя, отражённого в чёрной воде, тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте. Нет, не думай, что жизнь - это замкнутый круг небылиц, ибо сотни холмов - поразительных круп кобылиц, на которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ, засыпая, во сне, мы стремительно скачем на юг. Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму, создавая свой мир по подобию вдруг твоему, от бобровых запруд, от холодных костров пустырей до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей. Всё равно - возвращенье, всё равно даже в ритме баллад есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат. Даже если Творец на иконах своих не живёт и не спит, появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт. Ты, мой лес и вода, кто объедет, а кто, как сквозняк, проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк, кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече, кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье. Не неволь уходить, разбираться во всём не неволь, потому что не жизнь, а другая какая-то боль приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна, лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.