Как шестнадцатилетняя Джейн Грей оказалась в центре борьбы за английский трон

Под свинцовым, низким небом Лондона, где сырость Темзы въедалась в камень, а туманы скрывали не только шпили церквей, но и самые мрачные замыслы, разворачивалась одна из самых пронзительных трагедий Тюдоровской Англии. В воздухе 1553 года витал не только запах дыма из тысяч печных труб, но и едкий смрад страха и политической нестабильности. Генрих VIII, ненасытный, грозный колосс, давно уже покоился в земле, оставив после себя королевство, раздираемое религиозными противоречиями и вопросом о престолонаследии, словно кровоточащую рану. Его сын, хрупкий мальчик-король Эдвард VI, ревностный протестант, медленно, но верно угасал, его легкие, изъеденные чахоткой, отказывались служить юному телу. С каждым хриплым вздохом Эдварда, с каждой каплей крови, которую он откашливал, тени вокруг трона сгущались. Католическая принцесса Мария, старшая дочь Генриха VIII, была законной наследницей по акту о престолонаследии 1544 года. Но ее вера, твердая и несгибаемая, как сталь, была проклятием для радикальных протестантов, захвативших власть при больном короле. Предводителем этой партии был Джон Дадли, герцог Нортумберленд – человек хитрый, безжалостный, чьи амбиции не знали границ. В его глазах Мария означала возвращение к Риму, реставрацию папского владычества и, что самое главное, конец его собственной власти и влияния. Нортумберленд, опьяненный безграничной жаждой власти, начал плести паутину заговора, просачиваясь в сознание умирающего короля. Он убедил Эдварда, что его сестры, Мария и Елизавета, должны быть лишены права на престол, как рожденные вне брака по протестантским законам, и что престол должен перейти к протестантской линии. «Акт о престолонаследии», продиктованный умирающим королем и ловко переписанный Нортумберлендом, указывал на внучатую племянницу Генриха VIII, молодую леди Джейн Грей. Джейн Грей. Имя, которое спустя столетия будет звучать как эхо древней трагедии. Ей было всего шестнадцать лет, и она была олицетворением чистой, почти небесной красоты, сочетавшейся с редким для ее возраста интеллектом. Ее бледное, тонкое лицо, обрамленное темно-каштановыми волосами, чаще всего склонялось над книгой, а глаза, глубокие и задумчивые, были окнами в мир философии, богословия и древних языков. Джейн говорила на латыни и греческом, знала иврит, изучала философию Платона и Священное Писание. Она презирала легкомыслие двора, предпочитая его суете уединение своей библиотеки. Ее протестантизм был не формальностью, а глубокой, выстраданной верой, впитанной с молоком матери, укоренившейся в ее душе, как вековой дуб в скалистой почве. В мае 1553 года, словно марионетка в руках Нортумберленда, Джейн была выдана замуж за лорда Гилфорда Дадли, младшего сына герцога. Брак был частью грандиозного плана, опутывающего невинную девушку невидимыми, но стальными нитями. Джейн не желала этого союза, видя в нем лишь очередное проявление властной воли родителей и жаждущих власти политиков. Она была инструментом, прекрасной, но хрупкой пешкой на шахматной доске, где разыгрывалась партия за корону Англии. Когда Эдвард VI испустил последний, хриплый вздох 6 июля 1553 года, его смерть держали в строжайшей тайне на протяжении двух дней. Эти дни были временем лихорадочной подготовки, когда Нортумберленд закреплял свои позиции, а над Джейн Грей нависала неизбежность ее судьбы.