Путешествие в отдаленную общину Австралии.

Моя первая поездка в общину и немного об аборигенах Австралии.    • Моя первая поездка в общину и немного об а...   ———————————————————- Олеся Майорова Глава 5. На границе двух миров Это была моя вторая поездка в аборигенную общину. На этот раз мы выехали из клиники далеко на север, туда, где в жарком мареве сливаются Северная Территория и Западная Австралия. Община закрытая — сюда нельзя попасть без специального разрешения. Для большинства людей это место — белое пятно на карте. Для меня — возвращение в реальность, где всё устроено иначе. Первое, что всегда бросается в глаза — собаки. Их десятки. Иногда в одном доме может жить до пятнадцати животных. Кто-то откормленный и ухоженный, кто-то худой и больной. Они не знают поводков и команд — просто живут рядом с людьми, как часть их быта и культуры. Но не только собаки поражают воображение. Повсюду стоят автомобили: без колёс, с разбитыми стёклами, заржавевшие. Некоторые — мёртвым грузом под палящим солнцем, другие — ещё как-то передвигаются. Я даже видела, как коренные жители чинят свои машины, лежа под днищем с инструментами. В этих попытках — настоящая упрямая жизненная сила. Я работаю с Люкой, ветеринаром. Мы познакомились в Алиc-Спрингсе, когда я только устроилась в клинику. Несмотря на разницу в возрасте — я старше лет на десять — мы быстро подружились. Нам всегда есть о чём поговорить, от рабочих вопросов до жизненных мелочей. В таких поездках, когда рядом нет ни одного человека, говорящего «на твоём языке», это особенно ценно. В этот раз мы приехали в общину на четыре дня. Ночевали в доме прямо на территории. Решили, что операции будем делать у себя — так хотя бы можно спрятаться от мух и создать более-менее стерильные условия. Мы постучались в один из домов. Хозяйка долго не выходила, но в итоге согласилась на стерилизацию своих собак. Мы усыпили их с помощью седативного препарата и, как только они уснули, аккуратно погрузили в открытый багажник нашей Тойоты. Я поехала с ними сзади, чтобы держать их — вдруг проснутся и попытаются спрыгнуть. У каждого в лапе был внутривенный катетер с подключённым шприцем — на случай, если придётся добавить наркоза. Ветер трепал мои волосы. Солнце мягко грело. Я ехала задом наперёд, придерживая собак рукой и глядя, как мимо проносятся дома, пьющие воду лошади и роющиеся в пыли свиньи. Всё это казалось частью какого-то странного фильма, где ты одновременно и герой, и зритель. Невозможно не упомянуть двери домов. Почти все они испачканы ладонями — красными отпечатками. Иногда это краска, иногда песок, но выглядит так, будто кто-то приложил к двери окровавленную руку. Каждый раз, подходя к такому входу, я ощущаю тревогу. Возле дверей часто написаны номера телефонов — прямо на стене, маркером или углём. Во дворах валяются банки, бутылки, сломанная мебель. И среди всего этого можно вдруг заметить розовые туфли на каблуке, куклу Барби, разбитый мобильный, кредитку или кастрюлю. Обувь, кстати, разбросана повсюду — словно ветер рассыпал чьи-то жизни по земле. Работая в общине, я всё чаще ловлю себя на мысли: я уже не просто наблюдатель. Я часть этого мира. Мира, где ржавые машины стоят рядом с кровавыми ладонями на дверях, где туфли лежат среди мусора, а солнце светит всем одинаково.