«Молчаливое Принятие»

Я был как сбой в коде Вселенной — не взрыв, не катастрофа, а тихая ошибка, та, что не ломает систему, но нарушает ритм. Маленький глюк. Неуловимый сбой. Незаметный для других, но раздирающий изнутри. *Прошивка не вязалась с ней* — с жизнью, с людьми, с ритмом времени. Я пытался вписаться, подстроиться, включиться в сеть, но внутри — всё дрожало, всё не сходилось. Как будто я родился в чужой реальности, по чужому сценарию, с чужим именем. *И в этой драме современной,* где всё должно быть быстро, ярко, успешно, где счастье — это фото, а любовь — это сообщение, я терял остатки светлых дней. Не громко. Не с криком. Тихо. Как лист, срываемый ветром. Один за другим — день за днём. Я не чувствовал радости. Не чувствовал покоя. Я чувствовал — пустоту. Ту, что не заполняется ни работой, ни славой, ни чужим одобрением. *Копал тоннель в песках тоскливых,* не в поиске выхода, а в надежде, что если копать, значит, ещё что-то значу. Ломал ладони в кровь и пыль — не ради цели, а ради движения. Ради ощущения: *«Я жив. Я делаю».* Но песок осыпался. Тоннель рушился. И каждый день начинался с того, с чего кончался вчера. *Средь умных, правильных, счастливых* я чувствовал себя пришельцем. Не потому что они злые. Не потому что они чужие. А потому что они *вписались*. Они нашли свой путь. Свой ритм. Свою логику. А я — нет. Я вниз сползал в сухую быль — не в болезнь, не в депрессию, а в существование без смысла. Без огня. Без голоса. Без *себя*. Но однажды — я вышел. Не из дома. Из головы. Из шума. Из толпы. Пошёл туда, где нет Wi-Fi, нет лайков, нет "что скажут". Туда, где деревья стоят, как стражи, а река говорит, не словами, а шёпотом. И вдруг — *не рука в руке, а дерева кора* стала крепче всех пожатий. Не потому что я перестал нуждаться в людях. А потому что впервые почувствовал: *«Ты не один. Ты — часть».* Кора — шершавая, тёплая от солнца, жива. Она не обнимает. Она *держит*. Как будто говорит: *«Я здесь. Я стою. Я старше тебя. И я — с тобой».* *И камня холод у речного серебра* забрал огонь моих проклятий. Не погасил. Забрал. Принял. Как река принимает дождь. Как земля — пепел. Холодный камень не осуждал. Не говорил: *«Ты слаб. Ты зол. Ты потерян».* Он просто лежал. И в этом молчании — была милость. В этом прикосновении — исцеление. *Искал я связь в толпе, в сплетеньи голосов,* в чате, в вечеринках, в разговорах, что заканчивались на полуслове. Я искал, где шум. Где свет. Где внимание. А *тишина аллей безлюдных* мне возвращала эхо моих снов — не как насмешку, а как напоминание: *«Ты мечтал. Ты верил. Ты хотел быть кем-то. Ты — ещё можешь».* Без слов пустых и мнений судных — без "ты должен", без "ты не так", без "почему ты не как все". Только тишина. И в ней — я. *Меня не слушал друг за чашкой чая,* не потому что он плох, а потому что он не знал, как слушать боль, которую не вылечить советом. Но *глухое эхо* — эхо леса, горы, пещеры — слушало. *Всю боль мою в себя вбирая,* не отвечая, не осуждая, не утешая. Просто — *принимало*. Как земля принимает семя. Как ночь — светлячка. *Жался я к шершавой коже* дерева, камня, ветра — искал поддержки и опоры не в человеке, а в *бытии*. В том, что просто *есть*. И находил. Не ответ. Не решение. Но — *в речной воде* — ответ на все немые споры. Вода не говорит. Она течёт. Она не борется. Она не спорит. Она просто *идёт*. И в этом — мудрость. В этом — покой. В этом — путь. Потому что когда ты перестаёшь искать себя в людях, в успехе, в прошлом, ты находишь себя в тишине, в прикосновении, в шорохе листьев, в звуке реки. И тогда понимаешь: я не сбой. Я — часть. Я — жизнь. Я — не потерял. Я — возвращаюсь. К себе. К миру. К свету.